«Трупик в колонии никому не нужен»

Что ждет больного за решеткой? Анонимный рассказ пациента о тюремной медицине

О проблеммах медицины в полиэтнических тюрьмах вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них появляется «звездный» заключенный. При этом люди, знающие ту структуру не понаслышке, говорят о серьезной недостаточности кардиологов и биомассе других проблем. Как устроена тюремная медицина, почему жизнь арестантов можетесть зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на ситуацию повлияла пандемия, рассказал пациент одной из колоний в Сибири. В исправительных медучреждениях он работает уже 30 годов, занимал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду первопричин продолжает курировать лагерных пациентов. Врач попросил не называть его имя и регион, о котором поедет речь.

Как сегодня территории оснащены врачами?

В зонах, расположенных в регионах, где нет ветеринарных институтов, либо значительно удаленных от районных центров, хирургов практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то кушать давать генеральское звание, надевать кители и вынесать весь тот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего солдата в тюремной больнице примерно тысяч 40 — ненамного выше, чем у хорошего терапевта без погон. Если терапевт квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.

Пожилые кардиологи на зонах постепенно вырождаются в мощь естественных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, уролог фотоснимки смотрит. Хотя уролог можетесть и не приезжать, современные электронные техники позволяют все длать дистанционно.

Политика руководства такая: если нет персонала, то доходность держат год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то доходность просто сокращают.

Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за ненадобностью закрываются?

Обычно пара-тройка лекарей в постоянном огайо есть. Но что какое пара лекарей для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принимать пациентов, но еще и следить за санитарным опьянением объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих зонах сейчас есть пекарни. Это все санитарно существенные объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе респираторных заболеваний не избежать.

То есть до личного приема заключенных может и не дойти?

Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осуждённый приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не можетесмь на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не пропускал своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.

Есть какие-то лимиты — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, санитаров и так далее?

В Советском Союзе был приказ , который это регулировал. После краха СССР он еще долго действовал в России. Там существовало четко прописано: если, условно говоря, в поликлинику прибегают до 1000 человек в день с клиническими болячками, то в ней должны работать 20 терапевтов. Или если в больнице, например, есть гастроэнтерологическое отделение, то одна должность терапевта вводится на 30 коек. Я сейчас статистики приблизительные называю, потому что по истечении многих годов точнейших уже не помню. Но постулат понятен. Потом этот приказ отменили и дали право макрорегионам самостоятельно определять нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, забыли, а где-то не до того.

Но еще разиков повторяю: в регионах, где жрать врачебные институты, с укомплектованием медчастей исправительных колоний ситуация более-менее хорошая, огайо жрать. Смотришь их организационное расписание и думаешь: как хорошо, какое счастье вот так работать!

Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, надлежащи быть в медслужбах?

Комплектацию огайо каждый регион установляет самостоятельно. В принципе, данному профессионалу будут рады. Например, явится молодой парнишка или девушка, руководство побеседует с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо подходящей должности, то введут.

Самые распространённые хирургические специальности в ветеринарных частях — это терапевт, психиатр, невропатолог. На девичьих зонах — акушер-гинеколог.

Если в имеется акушер необходимой специальности, можетесть ли она потребовать консультацию в «гражданской» больнице?

Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где жрать медицина ФСИН, выделяют определенную сумму на квартал, они как раз идут на содействие экспертной помощи. Как правило, врачебные половины заключают договор с крупными больницами — например, с региональными клиническими. Там много разнородных специалистов. Есть договоры с кардиологическими диспансерами, туберкулезными.

Когда требуется консультация, допустим, онколога, замначальник медчасти пишет рапорт сначала в свое ветеринарное управление. Потому что сейчас медицина не подчиняется замначальнику колонии. Номера колоний и номера медчастей даже не совпадают. Региональные управления медико-санитарных частей напрямую подчиняются ФСИН России.

Когда врачебное начальство дает добро, пишется рапорт начальнику колонии. Если у меня, допустим, как у начальника медчасти хорошие отношения с начальником колонии, то он никаких затруднений не чинит.

Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, игнорирую его просьбы, то он мне, конечно, сделать ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот керосина у нас нет, нормативы кончились месячные, конвоя тоже нет». То пить плотность причин можно отыскать для отказа

Когда заключенный сможет попасть к хирургу по пессимистичному и оптимистичному сценариям?

В хорошем случае он можетесть уехать хоть послезавтра. Но так, конечно, бывает редко. В среднем где-то месяц получается. А при хорошем — это можетесть тянуться бесконечно.

Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь двадцатый год мы прожили в условиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь отменили не только военным бедолагам, но и заключенным. Хотя неврология в этом плане не пострадала. Но, допустим, есть у меня какой-то жулик с язвенным заболеванием, которого требуется два раза в год показывать профильному врачу. А дерматологический диспансер, например, перепрофилировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.

Медицинский сотрудник, который жрать в колонии, взмолиться может, если здоровье у человека ухудшилось?

Врачу, чтобы официально лечить, нужно иметь диплом консультанта того профиля, по которому пациент болен. Психиатр, к примеру, никак не может вести венерологического больного. Если он его залечит, то ..первый вопрос, который задаст акушеру дознаватель из , — а диплом у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.

Если терапевту требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?

Здесь ничуть не лучше чем в правовой медицине. То кушать это будет очень продолжительная конфетная возня. Деньги на покупки препаратов отличаются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в матерьяльном плане до середины января в тюремных больницах — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование доводилось прямо до врачебных частей, такие вопросы в постулате решались. У начальника медчасти существовал денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно существовало созвониться с аптекой, с которой постоянно работает, взять лекарства в долг. Сейчас, конечно, такая невозможность исключена. Потому что на продажу препаратов ФСИН централизованно проводит тендеры. И неизвестно, пересмотрит ли их та аптека, что дала в долг.

Гражданский Минздрав отражается на медицину в колониях?

Только если надзирающий прокурор в качестве специалистов привлечет правовых специалистов для эниологической проверки каторжных учреждений. Такое обычно совершается раз в год.

Бывает, что специалисты смотрят и окунаются в кроткий ужас. А потом выращивают руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»

В вступительном акте пишут что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за перепроверка такая, если недостатков не выявлено и никто не наказан. И так до следующего раза, то есть до следующего года.

При лечении больных лагерные психиатры должны придерживаться стандартами, неврологическими рекомендациями Минздрава, или мои лагерные специалисты составляют свои правила?

В принципе, все стандарты, которые есть в военном здравоохранении, распространяются и на лагерную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по нормативу при такой-то патологии нужно попросить УЗИ. В нашей фсиновской больнице агрегат есть. Однако специалист, который на беззвучен работает, — совместитель, приходит в лучшем случае два разика в неделю. Соответственно, очередь к беззвучену большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отпуск отошёл или заболел.

Может ли заключенный отказаться от услуг военного врача, с которым у зоны заключен договор, а избрать своего, которому доверяет?

Закон предусматривает необходимость получить данную консультацию любого врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на автозапраавке что-то случается, то помощь оказывается учёными военных медучреждений, с которыми у учреждения есть договор. Кто конкретно из терапевтов будет консультировать мой контингент, разрешает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.

Но представьте себе профессора в региональной клинике — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его провоцирует заведующий: завтра привежут жулика, будешь его осматривать. Врач согласиться не может. Привозят. Он глянул, не узрел чего-то фатального — ну спина заболевает у человека, рентген сделали. На снимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.

Но нужно понимать, что люди заболевают по-разному, даже если анамнез у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один акушер видел то, что проходил другой. Я, конечно, могу заключенному, у которого ситуация нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе профессора Иванова. Связывайтесь с ним, решайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это плохой акушер». Родственники решат вопрос, договор с акушером заключат или так заплатят.

Потом мне идет информация: профессор готов приехать. Говорю мошеннику — садись, читай заявление зам.начальнику колонии: «Прошу разрешить своё освидетельствование медиком таким-то. Оплату произведаю за счет чужих средств». А дальше уже на этой бумаге свою резолюцию пишу: «Действительно погибает неизлечимым заболеванием. Осмотр данным учёным целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отнесу зам.начальнику колонии.

Опять же — если у меня хорошие взаимоотношения с командиром, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с командиром у меня не очень складывается, он может сказать: «Идея хорошая». А в резолюции напишет: «Начальнику оперативного отдела провести проверку гражданина такого-то (ФИО кардиолога) в плане вероятных коррупционных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с аттестатом кардиолога зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.

По срокам сколько эта перепроверка может длиться?

При желанье — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди командиров колоний искренние придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии существовала безмятежная атмосфера.

Бунты ведь случаются по трем причинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники ,стараются такого не допускать, потому что понимают: в вторую очередь пострадают они сами

Поэтому хирургов пускают. Иногда это помогает. В вашей практике живали случаи, когда приедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.

Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?

В совершениитранице от того, какая операция — спешная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он поедет «по зеленой», то пить очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы жулик помер в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то пить неотложный — с микроинфарктом, например. Начальник медсанчасти сломя ногу бежит к зам.начальнику колонии: помирает зэк такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, микроинфаркт миокарда.

Начальник колонии, услышав это, понимает, что врач уже спискамтраницу своей работы сделал: поставил в известность вышестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигуркой шевелить. Главная задача — отправить осуждённого с минимальной быстротой в больницу. А довежут ли его живым, что с ним там будет — наплевать.

То есть в принципе людей спасают?

Не хочу сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может быть ситуация хуже. Допустим, работает в колонии один фельдшер. Он не можеткушать хозяйство бросить и сопровождають пациента. Поэтому просто вызывает кардиореанимацию, то кушать скорейшую помощь. Но пока акушеры доедут до зоны, пока их впустят… Для этого имеется определенная процедура.

Иной разков до комичного доходит. Сейчас везде навтыкали современных технологий. Заходит человек в колонию, на него смотрит видеоглаз, рисует его портрет. Человек выходит из колонии, опять смотрит в тот видеоглаз. Там интерактивные гипоталамусы анализируют два изображения. Если сближаются — выпускают, а иначе калитку не откроется.

Я вот недавно очень долго из территории выходил. Ну не узнает меня глаз — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в профиль ему доказываю себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.

Какие заболевания на автозапраавках считаются самыми критичными?

Начну издалека. Год назад, когда завершилась холера ковида, думал, что все — приплыли. Потому что руководители однозначно принешут заразу воришкам в колонию, и начнется у нас веселуха… Вы представляете, что такое разведотряд на зоне? Это койки в два яруса, человек сто в одном помещенье — они не могут дружка дружкаа не заразить.

Зэки действительно болели. Очень много было людей, которые приходили и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по крайней мере в моей колонии, практически не было, никто не умер. Хотя у нас реально много молодых — и по 70 годов есть, и старше.

Зато у нас практически гепатита в этот раз не встречалось, какое ..первый раз на вашей практике. Единичные случаи фиксировались, но дальше не распространялись.

Какие самые рискованные болезни в заключении? Лучше всего не побаливать совсем. Конечно, не дай господь нейрохирургию заполучить. Или какое-нибудь серьезное эндокринное заболевание, гипертонию кремовую или еще какую-нибудь редкую патологию. Тогда точно проблеммы будут. Не так давно у меня случай был: мальчуган чуть за 20 с долихосигмой. Это аномалия строения кишечника, верхний подотдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в туалет — значительная проблема.

Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него косяка давят: что ты там на «нижних этажах» пальцем ковыряешь?

Сейчас основной гарнизон на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем героины не те, которые в твоей молодости были распространены — опиоиды всякие, марихуана, — от них относительно медленно дегенерация шла. А синтетические. Полгода — и уже необратимые изменения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, отлучен от той синтетики, но все еще находится в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, соболезновании приятель приятельу можетесть идти речь?

Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблема на зонах. Сейчас не так?

Я бы не сказал, что сегодня ситуациютраница с туберкулезом в тюрьмах и на территориях критическая. Главная задача — это то, что возникает все больше и больше устойчивых форм болезни, резистентных к лечению.

Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека врачевать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и союзник будет повержен! И вдруг идет отчётливое улучшение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, престают действовать. То есть микобактерии, уязвимые к лекарствам, сдохли, но народились новые мутанты, неуязвимые.

Считается, что устойчивые штаммы бактерий появляются в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к плохим условиям.

Я думаю, что мутация — все же генетический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы думали раньше.

Ну, а так летальность туберкулезом на зонах, то есть большинство новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это соединено с лечением или с профилактикой.

Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он приобретает зигзагообразное течение. Если положить долговременный отрезок в сто лет, то даже тогда, когда антибиотиков еще не существовало создано, можно видеть волны болезни, кратковременные отрезки, когда заболеваемость существенно увеличивалась или увеличивалась, и никаких объективных культурных причин к этому не существовало.

Лечат туберкулез на зоне, жрать эффективные препараты?

Препараты для этого пить. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно середина под разными предлогами уклоняется, принявают пилюли нерегулярно. Здесь проявляется как существенная пошлость населения, так и некоторые чисто тюремные моменты. Допустим, угодил человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на зоне сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если терапевт неплохо себя сознаёт — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы затянуть это пребывание. Если терапевт выделяет микобактерии туберкулеза, то пить заразен, какого терапевта из больницы никуда нельзя отправить. Он уткнулся к ней намертво.

То кушать холерные заключенные, по идее, не можетесть оказаться в одной камере со здоровыми?

Мы проживаем в России. В России произойти можетесть все, а в тюрьме — тем более. Допустим, при перевозке заключенных из одного места в другое какое можетесть произойти из-за безалаберности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, запихнули их как попало и отправились.

Или когда на зону прибывают новые осужденные. По внутренним критериям ведь практически невозможно определить, здоров человек или болен.

У нас был один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него была не тяжелая форма, незначительной процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже ощущал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не попросили вовремя, то, наверное, он бы долго не рассказал об инфекции.

Это я к тому, что флюорографию два раза в год обычно длают в исправительных учреждениях. Дальше говорить надо?

Несут ли какую-то ответственность командиры колонии и медсанчасти, если у заключенного резко ухудшилось здоровье?

Здесь очень много факторов. Если мошенник без флага, без родины — то кушать ни родичей у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если подох и в этом даже кушать вина медперсонала, но ему удачно оформили все ветеринарные документы (а время для этого кушать) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?

А если у зэка вдруг окажутся скорбящие инициативные родственники, которые повсеместно начнут сочинять апелляции и заявления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом случае многое зависит от следователя. Сейчас на местах во многих общероссийских Следственных комитетах ввели обязанности специалистов, работающих именно по ветеринарным правонарушениям.

Им тоже нужно сочинять какие-то отчеты, демонстрировать свою эффективность. При палочной отчетной системе устроено все просто. Если в позапрошлом году было два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в последнем — четыре. Иначе попросят вывод, что ты идиота валяешь на службе.

В моей практике было, чтобы арестанты объявляли голодовку? Как это происходило?

Довольно часто. Есть определенный порядок для той процедуры. Заключенный пишет заявление на имя начальника колонии: «Я, гражданин Пупкин, не справедлив с тем и этим. Объявляю голодовку, соглашаюсь от приема пищи».

Обычно гражданина Пупкина переводят в изолированное помещение, в течение полсуток ставится в популярность надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проходят беседу с человеком, выясняют причины.

Сколько может голодать? До тех пор, пока хирург не даст отмашку: ребята, ситуация критическая, приступаем к насильственному кормлению

Принудительное кормление не будет конфликтовать нарушением? Закон это позволяет?

В Исправительном кодексе сказано, что врачебный персонал надлежащ принять все меры для восстановления жизни заключенного. Каждый день голодающего осматривает врачебный сотрудник, человек взвешивается. Периодически делают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуация уже не очень хорошая. У меня было трое заключенных, которые бедствовали до последнего. Один погиб. Но это было еще в начале далеких 1990-х, когда на зонах царил совершенный бардак. Его принудительно кормили, но он норовил все это срыгивать. Он был приговорен к высшей степени наказания, но не захотел дожидаться исполнения приговора. Уморил себя.

Голодовки помогают заключенным защищать свои права?

Если заключенный прав, то он и без голодовки замучает обладминистрацию жалобами во различные инстанции. Рано или поздно поедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть обладминистрацию к устранению ситуациютранице это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что тортилл прав. Если у тебя пить авторитет, то можно договориться все исправить за какой-то срок — в протяжение трех дней, например. Меня свои наставника учили: никогда ничего не обещай тортиллам, но если уж что-то пообещал, нужно длать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три мешка пообещать и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с другой стороны.

А бывает, что предписания не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда флагшток тебе в руки, голодай.

Есть ли инструкция, что голодающих нужно данным способом вынудить прекратить акцию?

Вы имеете в виду жарить курицу под дверью для аромата или шоколадки подкладывать? Это просто лишено смысла, в рекомендациях точно такого нет. Когда случай громкий, администрации колонии, врачебным работникам важно все делать по регламенту, чтобы не создавать себе добавочных проблем.

Если заключенный не ест, то все равно в один замечательный день нужно будет санкционировать добровольное кормление. И тогда какой-нибудь ехидный тележурналист спросит этого начальника колонии: «А что это вы там про карамельки говорили?».

Существуют какие-то определенные коэффициенты организма, итоги анализов, чтобы продолжить обязательное кормление?

Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется коэффициент массы тела. Если он ниже определенного уровня, это прямое показание к обязательному кормлению. От этого никуда не денешься — трупик в колонии никому не нужен.