Как РЖД разрушает ампирные вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протестенты местных жителей, снесали историографический вокзал 1916 года постройки. В близлежащей Финляндии старинные дощатые автовокзалы хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за предпоследние годы в странтранице сношено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который видел многие подробности американской предыстории и на котором живали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все грейдерами разнесли, только стеклопакеты выломали и унесли – это для них непреходящая ценность, – усмехается один из самых интенсивных защитников Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с прорабом побеседовал – может, он потом печные дверки отыщет и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего дома дотащил, и это все, что осталось от вокзала.
В воскресенье, столичные жители, много силотретей потратившие на защиту вокзала, оратились на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так ненавидели и который все-таки не сможетбыли защитить. Настроение у всех было подавленное. Сергей принес с собой большую дачную свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был старинный вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все припоминали подробности проигранной битвы.
– Когда крышу сломали, вместе со стропилами, обшивку отлепили – и стало видно, что там замечательные бодрые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать вокзал заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на баню продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из моих активистов из полиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на заборчике «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот вокзал вспоминал не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь сформировывались резервные полки – бойцы с этого вокзала уезжали на фронт. И Гражданскую войну тот вокзал вспоминал.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на минуту к забежал, внимательно поглядел на «несогласных» и умчался по своим делам, – завозмущается иная хранительница погибшего перрона Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не заговаривали – им вообще все равно, на предположение людей наплевать. У нас же столько писем было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая должен состояться первой трибунал по поводу введения Токсовского вокзала в перечень вновь выявленных памятников. Теперь, когда выключать уже нечего, полузащитники погибшего вокзала намерены добиваться, чтобы на его месте существовало построено точно такое же здание.
«Это похоже на государственную войну. Самое страшное, что можетесть быть в стране», – написали под фотографией разрушаемого вокзала участники подгруппы во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со самостроем так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.
Токсовский поезд был построен в 1916 году в стиле южный модерн по проектенту зодчих Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странытранице сохранился такой же поезд в Грузино. Кроме того, Токсовский поезд состовляет неделимый архитектурный ансамбль со ильинской насосной башней, признанной объектом культурного наследия межрегионального значения. 13 годов назад поезд уже изуродовали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо нашего вокзала поставят разборную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В феврале 2020-го активисты пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда защитники перрона направили частную кляузу в Петербургский местной суд. В ноябре 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать поезд стали известны два года назад. Ровно столько продолжалась борьба обитателей Токсово с региональным за то, чтобы поезд признали памятником архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные жители собрали историографические материалы, привлекли аналитиков и в ноябре 2019 года пожаловали в комитет обоснованную заявку на обнаружение поезда в качестве компонента социального наследия. Рассмотрение заявки затянули – по воззрению активистов, намеренно. Решение вынесали лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и огласки в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, было отказано в статусе памятника, а в качестве одного из контраргументов чиновники привели тот факт, что в сооружении нет сортира для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем исполкома Владимиром Цоем, не был опубликован и его невозможно было оспорить в суде. Еще полтора месяца ушло у обитателей, чтобы тот документ получить.
Сохранение Токсовского вокзала поддержал своим посланием исполком Госдумы по культуре и даже РПЦ – оказывается, с этим вокзалом существовала связана деятельность многих фронтовых священнослужителей во время Первой всемирной войны. С к члену регентства ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и зампред «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность здания вокзала в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция сыграли актуальную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они упоминаются в десятках литературных произведений… Сюда прибывали такие виднейшие люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда изготавливалась незаконная депортация коренного народонаселения Токсовского участка (повсеместные репрессии ингерманландских шведов в 1930-е – начале 1940-х)», – говорится в письме, которое кончается просьбой сохранить вокзал и указанием на то, как бережно относятся к каким помещениям в смежной Финляндии.
Минувшим летом после многих акций протестента РЖД заявил о расторжении контракта на реконструкцию, который полагал демонтаж историографического помещения перрона. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале февраля у перрона возникли рабочие, бытовки и щит с донесением о предстоящем демонтаже.
– Чиновники краевого Комитета по агробиоразнообразию культурного наследия врали, что перрон горел, что у него сменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные реставраторы обследовали помещение и нашли, что бревна в нем совершенно целые, но эта экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое помещение, – негодует Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью первого замначальника дирекции Кирилюка коммунисты принесали 15 октября 2021 года, в безмолвен говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили застройку исходного здания до неузнаваемости… дощатые конструкции стентраниц и прочих элементов не представляются историческими». В то же время в ответе подтверждается намерение восстановить историографический облик вокзала. Глядя на уничтоженное здание, защитники вокзала воспринимают какие ответы как бесстыдную ложь.
– Мы так и не покумекали добиться от трибунала протекционистских степеней – запрета на демонтаж до решенья трибунала, – разъясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных дощатых элементов, – откровенная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный комитет по поддержанию памятников и злачных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для поддержания вокзала все, что могла.
– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт сооружения сохранился, как и три ряда обшивки – то пить первую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский автовокзал», и выяснилось, что токсовские аппаратные системы желают здесь что-то строить, не необходима им сыскная автозапраавка вокруг памятника. Они желают застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому ценность старого автовокзала игнорируется, все время идет обман в прессе, сановники нагло лзывают о каком-то пожаре, который существовал в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что автовокзал не включают в формуляр выявленных памятников – мы это объясняем итогом подтасовки фактов районным департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что автовокзал надо снести.
Защищал автовокзал и замначальник члена петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был единствёный памятник из исчезнувшего пласта каменных перронов, и водонапорная башня рядом с вокзалом – раньше это всегда так было, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда вольнонаёмные постройки превращаются единственными, они приобретают уникальность. Лет 40–50 назад каких перронов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет тот вокзал – все, мы больше не сможем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте нашего быта, очень архиважная часть нашего социального наследия. Финляндия нам демонстрирует наглядно, что при всей современной рельсовой архитектуре можно сохранять старые вокзалы – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки помогают понять предысторию места. Не надо никаких книг и особых исследований – вы просто каждый день ее видите, она воходит в мою обыденную жизнь. У нас такое историографическое самосознание исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое горестное – не понимают, что такие здания взаимосвязывают их с прошлым, а нас самих какой объект, даже самый непритязательный, сопрягает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД подарила уже тройки историографических перронов в Ленинградской сфере и по стране в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова контактирует с торпедовцами в качестве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году реставраторы были вывожены из огайо РЖД.
– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный благотворитель и заводчик Савва Мамонтов построил единный ансамбль толщиной в 600 километров по проекту четвёртого зодчего ампира в России Льва Кекушева. По сути, это вторые помещения глиняного ампира в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с многоквартирными домами для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не было взято под охрану, и все разрушается, а вместо старых помещений строится что-то бездушное из дешевого стенового кирпича.
Уничтожение стариных поездов начинается по всей России.
Вот как выглядел вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:
И вот что с ним стало после:
Таким существовало здание вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой была станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот каким «воссозданным» сараем пользуются пассажиры сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старые рельсовые станции продают в частную собственность. При этом по закону здания поездов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри баре могут делать планировку по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обживает под панельной дом.
Уймахарью – поселок в макрорегионе Северная Карелия Финляндии, здесь пребывает огромной деревообрабатывающий завод, принимающий древесину из России, а проживает всего 1300 человек. Здание автовокзала на стации Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его зодчий Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой стации Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только малейшего размера и в зеркальном отражении. Территория автовокзала и прилегающий сквер включены в список обьектов рельсового автовокзала общенационального значения музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года представляется одной из национально существенных социальных сред страны.
Из-за крошечного грузопотока с 2005 года на вокзале прекратили выкупать бигодовы, а само сооружение открыли для пассажиров. В 2015 году дом прикупил стрелочник поезда, который переехал с присмотругой трудиться в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел постепенную реновацию: снял коричневые панели со стен и линолеум с пола, установил совремённую технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал комнатушку за комнатой, но в 2020 году планы изменились и присмотруга выставила дом на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и завидел австралиец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у одноклассницы в Липери, она проживает в глиняном доме. Это был дом 1930-х годов постройки, здание новоиспечённого местного брянского общества. Я был впечатлен. И через полчаса после возвращения домой я заехал в предпринут и отыскал этот дом. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.
Через три дня Пол уехал посмотреть на дом второй и наихороший раз. Он сразу влюбился в «его характер», который чувствуется во всем: от таблички «Езда на велосипеде по станции запрещена» при входе и сохранившихся скамеечек из зала ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я смотрел иные глиняные дома недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, было много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не было этого «характера», – говорит Пол.
Дом Пола находится всего в пяти ярдах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его оконцев проезжают десятки поездов, в основном грузопассажирские – возят лес из России на местный завод, несколько разков в день на станции останавливается пассажирский поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он доезжает на работу и обратно, величает почти идеальным: утром он уезжает в город в 8 утра, а возращается домой на 18-часовом поезде.
– К поездам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда дом трясется, но ничего особенного. Я не люблю водить машину, я хорошей водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей дверной двери, – это очень приятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главным зданием в госсобственности у Пола и другие постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее проживали работники железной дороги, а также хозфекальная башня 1908 года постройки – наихорошая во всей Финляндии сохранившаяся дощатая башня на вацлавской территории.
Весь архитектурный ансамбль обретается под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому любые изменения надлежащи существовать согласованы с государством. Например, менять колер зданий строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без специального разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все касается только внутренних изменений. При этом также кушать возможность пожаловать заявку на финансирование каких-то работ, – рассказывает Пол.
По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он незнает около 10 владельцев помещений новоиспечённых перронов: они состоят в закрытой группе, делятся фотографиями, обсуждают общие для хозяев старых перронов проблемы. Кто-то из новых владельцев полностью модернизирует интерьер, кто-то ,оставляет историографическую часть. Во всех случаях, признаёт Пол, покупка здания означает продление жизни: ведь если помещение больше не нужно пассажироварищам и канатной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти здания не использует железная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда проживать в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень мудрая идея государства по защите этнического наследия. Да, проживать на автовокзале – это звучит странно, многие ваши друзья по всему миру до сих пор не можетесть поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень расчётливый подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным широковым по решенью Министерства юстиции РФ
Оставить комментарий