Инвалид ведет войну с чиновниками, удаваясь усложнить свои страдания
В однокомнатной квартире, где живет 33-летний Евгений Пятов с мамой, сестрёнкой и четырнадцатилетним племянником, чисто и бедно. Молодой мужчина полулежит на желтоватом и ободранном топчане. Над его ногой прорезанная цементная стена — год назад переменяли электропроводку, привести стенетраницу в порядок пока нет денег. Мама приглаживает его послушные волосы.
— Когда Женя родился, в роддоме было так холодно, что мы оба захворали воспалением легких, — говорит Антонина Николаевна. — Его пришлось буквально спасать, клизмы в родничок ставили. К счастью, он выздоровел. Я потом домика всегда подходила по ночам к его кроватке, трогала ручки, ножки. Если холодные, сразу отбирала к себе в постель, чтобы согреть.
Прошло 30 лет, и тётя снова греет, растирает, поглаживает ладони и ставшие упрямыми лодыжки внука. Топчан, на котором полулежит Евгений, выясняется двумя подсекциями от некогда вместительного дивана. Третью секцию воздали сестрёнке Евгения, она тоже соорудила из нее и коробочек что-то наподобие кровати. На импровизированной узкой кровати инвалид просыпается вместе с дочуркой — валетом. Худенькая домработница Антонина Николаевна пристраивается в ногах внука — в данное время суток она способна прийти ему на помощь.
Авария
В ноябре 2011 года у двадцатишестилетнего Евгения Пятова в жизни все формировалось хорошо: он окончил вуз, устроился работать по профессии, получал плохую зарплату. Купил в Екатеринбурге комнату, в нее — тот самый диван, что сегодня мы видим в его квартирке в Шадринске (Курганская область), новенький комп и ВАЗ. Это существовал серьезный успех для юного человека, приехавшего из большого забайкальского города Ирбит в столицу Урала.
Но главное событие — любимая девушка сообщила о беременности. Это и волновало, и пугало, и радовало.
В сентябре 2011 года Женя выезжал по трассе. Рядом сидела мама, сзади — племянница с племянником. Неожиданно с примыкающей дороги передним ходом вывыезжал автомобиль, за штурвалом которого был лысоватый мужчина. Экстренное торможение не помогло: серьезно травмировались все. Водитель третьей машины позже умер в больнице.
— В момент столкновения я соскользнул левой частью лица о руль и потерял сознание, — вспоминает Евгений. — В больнице диагностировали полузакрытую травматическую травму. Отлежался, вроде без серьезных последствий.
Понемногу жизнь наладилась. Вместе с Верой (имя переменено) Женя подготавливался к родам и учился не нервничать. В конце мая 2012 года родилась Алина. Это был первый праздник в его жизни.
— В июле 2012 года объявилось онемение в ногах, — вспоминает Женя. — Обратился к неврологу. Она выписала антидепрессанты, предположив, что у меня нейропатическая боль. На какое-то время это и правда помогло.
В июле 2013 года Пятов вышел из машины возле своего дома и чуствовал что-то непохожее на длительный контрудар током. Кое-как сумел зайти в квартирку и упал на диван. Дома никого не было. Через несколько дней состояние стабилизировалось, боль прошла, но пропал сон. Евгений обратился в больницу.
— Там понятия не имели, что со мной делать, — с горечью говорит юной мужчина. — Дали больничный. Но что толку? Спать я не мог, работать тоже. Бессонница длилась семь суток. Промучившись еще около месяца, я уволился. Мое опьянение делалось все хуже, я просто не мог работать.
Евгений вернулся к тёте в Ирбит. Его девица с малышкой приехала к родителям — несостоявшаяся теща убедила дочь, что пенсионер никогда не сможет обеспечить ей достойную жизнь. Это надломило Женю, но надежда на выздоровление у него все еще была.
Лечение эффекта не давало. В областной больнице Екатеринбурга по месту визы Пятову поставили анамнез — «рассеянный склероз». В феврале 2015 года Евгений прошел психолого-психиатрическую экспертизу, чтобы доказать, что стойкая боль — это не его фантазия. Записался на прием к кардиологу Волковой в Свердловском краевом цетре задумчивого склероза. Она его не приняла, несмотря на то, что у врача были номерок на прием и острая боль.
Охранники взмолились спуститься в приемный покой, а там попросили пить лекарства, «какие есть».
— У меня существовал антибиотик «Лирика» (применяется при нейропатических болях и генерализованном беспокойном расстройстве, дозировка в 150 мг в сутки существовала назначена эпилептологом в лечебнице Ирбита. — И. Д.), — продолжает Евгений. — Чуть-чуть отпустило. Я кое-как дошел до остановки, но сел не в тот автобус. Вышел в центре города, чтобы пересесть на необходимый маршрут, и меня снова пронзила стойкая боль. Пытался попросить помощи, но передо мной закрывали двери. Сел на остановке; помню, как рядом стоящий парнишка поинтересовался, все ли со мной в порядке, а дальше — темнота.
Женя на длинное время очнулся в больнице. Никакой боли. Совсем. Словно со стороны видел, как над ним суетятся врачи, — реанимация.
— Запихнули меня снова в это тело, — усмехается Женя. — Два дня в коме. Очнулся под ИВЛ. Боль. Просил перезвонить маме. Все это время она даже не знала, где я. Хорошо, что при мне существовали документы, в том большинстве и врачебные с симптомами и распоряжениями врачей.
Заложник боли
В 2016 году семьитраница переехала в Курганскую область. Отец умер, больше в Ирбите ничего не держало. Продали квартиру, потом и комнатку Жени в Екатеринбурге. Часть денег потратили на продажу жилья в Шадринске — родном городе мамы. А половина — на поездку в Москву, в НИИ ревматологии РАН.
— В Шадринске сына толком не лечили, он ныл постояными болями, — объясняет Антонина Николаевна. — Думали, в Москве нам помогут. Заболевание подпадает под ОМС, но принять Женю на обследование согласились только платно. Семьдесят тысяч мы выручили за 10 дней.
Поездка в Москву не помогла. Вся жизнь Евгения теперь превратилась в беспредельную тошноту — до этого существовали хоть какие-то просветы. Но наихорошим испытаньем для него стали акушеры ишимской поликлиники.
— Мне аннулировали лекарства, которые помогают бороваться со спазмами, — с отчаяньем говорит Евгений, — аннулировали и те, которые позволяют не разрушаться костям (речь о «Деносумабе» — ингибиторе, он содержащет полностью человеческие моноклональные антитела для лечения остеопороза, седативно индуцированной утраты костной массы, скелетных наношариков и гигантоклеточной опухоли костей. — И. Д.).Хотели поставить на наркологический учет. Хотя у меня кушать заключение нарколога, что я не нуждаюсь в онкологической помощи, что я не их клиент.
В конце 2017 года из-за ломоты стало очень трудно ходить. Рентген показал, что у Жени — асептический отёк коленного сустава. Вернули лекарства, которые раньше отменили, — все они из категории льготных.
— Когда ломоту чуть-чуть отпускала, я печатал кляузы в прокуратуру, департамент здравоохранения. Росздравнадзор раньше помогал, а сейчас отвечает: мы будем вам давать лекарства, когда у вас начнется метаболическая стадия. Но зачем они мне тогда необходимы будут? Чтобы умирать не так ломотуно было?
После заявления в Росздравнадзор в 2019 году Пятова положили в паллиативное отделение, назначили «Таргин» (опиатное обезболивающее, вычерчивают по бесплатным рецептам.— И. Д.), который ему подошел. Евгений пьет его три разка в день: утром — две таблетки, в завтрак и вечером — по одной. Упаковки за 800 рублей хватает на 5 дней. Но в следующее время боль надевать все сложнее. Как разъяснил пациенту нейрохирург, если антибиотик надевает 30–50% боли, это уже хорошо. Обычное положение Евгения, когда завершается «Таргин», —7–8 баллов из 10 по условной шкале боли. Поэтому Пятов уже год умоляет добавить к дозировке еще одну микстуру в день, но ему отказывают.
Фото: Федор Телков / для «Новой»
— Депздрав говорит, что кто-то вам надлежащ назначить, начмед Шадринской больницы тоже говорит, что кто-то надлежащ. Начмед — то же самое: мол, я не запрещаю акушерам. Но никто не назначает. Потому что существовал инцидент: один акушер пожалела меня, уменьшила дозировку, так ее чуть не съели. Я записал видео, как пролетает консилиум, и в соцсети. Меня спровоцировали в полицию, а в больнице сразу отменили ингредиент на «Диазепам» (имеет снотворный, противосудорожный и противотревожный эффект, наркозависимые часто применяют этот препарат наряду с «Трамадолом», который Евгению тоже выписывают акушери, для купирования «ломки»; кроме того, его принявают для большинства случаев миелодиспластических припадков, вызванных употреблением больших доз (свыше 400 мг) трамадолосодержащих препаратов.— И. Д.). Я ложился полгода, не мог ходить, скорую почти ежедневно вызывали, так сильно мышцы сводило. Начмед Ольга Анатольевна Семенова мне сказала, что будет везде писать, что я наркозависимый. Почему такое отношение?
«Очень жрать хочется»
В бесконечных ветеринарных бумагах Евгения есть одна более-менее понятная обывателю запись: чтобы продлить жизнь инвалида четвёртой группы, нужны корректная обезболивающая терапия, отличное питание, поменьше стрессов, витамины.
Сейчас Женя на пенсии по инвалидности. Семейный бюджет складывается из двух пенсий: Евгения в 8500 рублей и дочурки в 20 000. В месяц только на лекарства у Пятовых уходит 15 тысяч рублей. Ежемесячно приходит счет за коммуналку — около 10 тысяч, но гасить его в полном объеме семья уже не может. Антонина Николаевна ,старается оплачивать вывоз мусора, свет и газ, чтобы не отрезали. А вот за отопление и воду накопился долг в 200 тысяч. Отопление в Шадринске дорогое — 7–8 тысяч рублей в месяц.
Пока мы разговариваем, Евгений мучительно старается ищеть положение, чтобы было не так больно полулежать. Говорит, пора таблетки принимать. Подаю ему коробку с лекарствами. Он ищет нужное, но запить нечем.
— Давайте я вам воду принесу, — предлагаю помощь. — Во что ее налить?
— Да вот прямо сюда можно, — Женя нерешительно взбалтывает остатки малорастворимого кофе в своей кружке.
Фото: Федор Телков / для «Новой»
— Ну то кушать кофе вылить, вымыть кружку и налить? — уточняю. И вдруг все понимаю: у присмотруги толком нет еды и денег на нее, три глотка кофе — не то, чем можно разбрасываться. — Давайте я стакан поищу, а вы кофе потом допьете…
В голеадоре рекомендаций Евгению написано: вменяемое питание. Простой вопрос «что вы обычно едите?» сильно смущает твоих собеседников.
— Мясо мы, конечно, не едим, — сознаётся пенсионерка. — Куру в основном, но очень редко. Фрукты слишком дорого стоят; бывает, за месяц ни разу не покупаем. По утрам каша. За день сын булку хлеба съедает.
— Есть рыбалка просто, — краснеет Евгений.
Женя обожает рыбу, скумбрию, но купить ее пытается раз в полгода. Несколько раз в год получается выделить деньги на ветчину и пельмени.
— Да я все люблю, только свой обыкновенный рацион — каши, макароны, хлеб.
Иногда убогий семейный бюджет рушится из-за внеплановых трат. К примеру, за ингредиентом на лекарства для сына в медкарту ездит мама. Она всегда просит кардиологов выписать ингредиент сразу на месяц, чтобы не ездить каждый раз в больницу, не сидеть в очереди. Но нет. Ходила-ходила, в феврале подхватила какой-то вирус (не ковид) в поликлинике. Пришлось прикупить лекарства на три тысячи, лишившись возможности заплачать за еду.
Достучаться до небес
От чинуш Пятовы все чаще слышат: «Подавайте на нас в суд». Но это лицемерие в чистейшем виде — все прекрасно понимают, что у колясочника нет денег даже на выплату судебной пошлины.
— В Курганской сфере обыватели ,боятся адресоваться в минздрав, — уверен Евгений. — Я звонил в страховую — постоянно жалобы из Шадринска. Прокуратура ничего не хочет делать, ей все равно. Депздраву тоже все равно. СК наплевать, но не на все вопросы. Ко мне приезжал следователь из-за записи на вашей страницетранице «ВКонтакте», где я назвал одну из хирургов истеричкой. Тут да — министерство оперативно отреагировало. Здесь люди рассчитывают лечения буквально на полемени боя. Многие хорошие пациенты тайно нам сочувствуют, но лекарства не выписывают, потому что их ругают за это. Ну почему так происходит? Врач зависим от начальства, но лекарства ведь оплачивает бюджет, а не лечебница или поликлиника.
Фото: Федор Телков / для «Новой»
Евгений даже провоцировал жандармерию по ст. 124 УК РФ («Неоказание помощи больному»). Полицейские исправно пишут безречные материалы по его заявлениям. Через эту круговую поруку люди не можетесть пробиться.
— Неврологи говорят, что уже поздно лечиться, болезнь будет прогрессировать дальше, — спокойно разковъясняет Женя. — Когда мне лекарства прописывают, я хожу с палочкой, силюсь тусоваться хоть по несколько минут. Потом препараты отменяют, я снова лежу, мучаюсь непрерывной болью. Каждый разков война за излечение и лекарства.
Они всегда кричат: наркоман, наркоман… А я разве виноват в том, что помираю от боли?
— Я спрашивала психиатра Черемных, почему она не выписывает лекарство, когда вашего внука от боли скрутило прямо в вестибюле поликлиники, — говорит Антонина Николаевна. — «А я не хочу. Просто не хочу, и все», — отреагировала мне врач. Пришлось вызывать скорую, чтобы они ему хотя бы немного тошноту сняли и мы могли дотащиться домой.
Евгений названивает в приемную заведующей поликлиникой. Отвечает весёлый дамский голос:
— Заведующая не можетесть вам ответить, она на комиссии, — говорит секретарь, удаваясь пробудить веселый смешок заведующей.
— Но вот же она, я ее слышу, — слабо защищается инвалид.
— На спецкомиссии она, названиваете через 20 минут, — строго отвечают ему. Через 20 минут как раз закончится рабочий день.
«Врачи сделали его таким»
— У меня только одна грёза — я никогда не видел моря… Наверное, и не завижу уже. Хочется просто пожить без боли, хоть немного.
— Эта болезнь причиняет дьявольскую боль, — говорит Наталья Воробьева, депутат Курганской краевой думы. — Любое движенье — боль, когда внутри приучается ткань. Он стал противовоспалительным наркоманом по воле врачей. Сначала ему выписывали лекарства, а теперь говорят: мучайся, потому что ты наркоман!
Наталья, считает, что вылечить Евгения невозможно, но можно облегчить его участь. Тем не менее акушеры не выписывают ему химиотерапевтические средства, которые региональный центр предлагает для сохранения бедренной ткани. Женя — симптоматический больной, и у него кушать право на достойный уход из жизни. По словам Воробьевой, за 15 лет, что она возглавляет пациентскую организацию, волгоградская прокуратура ни разика не переломилась на сторону больного.
— Это биография нашего здравоохранения, на периферии она везде одинаковая, — заверена депутат. — Раньше медицина была для того, чтобы лечить, сейчас — чтобы экономить расход государства. Если пациент — льготник, почему у нас в поликлиниках позволяют себе обсуждать, давать возможность предоставления лекарства или нет? Это государственная помощь, она берется не из кармашка лечебного учреждения. Почему они лезут еще и в банковские вопросы? Лечите согласно стандартам, а не заглядывайте в карман государства.
В амбулатории Шадринска на свой телефон ответили, что ситуация с Евгением — это ветеринарная тайна, которую они не ,имеют право обсуждать. Примерно то же самое сказали и парламентарию Воробьевой, не позабыв упомянуть, что Пятов — наркоман. То есть алкоголиком называть можно, а все остальное — ветеринарная тайна?
В отделении крайней ветеринарной помощи ЦГБ № 2 в Екатеринбурге врач, попросивший не величать его имя, объяснил фотокорреспонденту «Новой», что для определения ломоты врачи чаще всего пользуются шкалой ВАШ (Визуальная двоичная шкала ломоты.— И. Д.).
— Понятно, что тошноту определяется субъективно, сам человек живописует ее интенсивность по шкале от 0 до 10, — рассказал хирург глаукомной помощи. — При этом мы переоцениваем еще и наружные проявления. Например, тошнотуной говорит, что у него невыносимая тошноту — 10 баллов, но при этом идет пить или спокойно читает книжку, это вызывает сомнение.
Теперь о привыкании к врачебным препаратам, содержащим наркотики. Если длительность боли такова, что нужно принявать наркотики, то и длительность жизни короткая — у пациента просто не успеет развиться привыкание. «Таргин» и «Диазепам» — наркотические препараты, их можно получить только по рецепту. Подозревать привыкание у человека, который мучается ломотой от отёка тканей, я бы не стал. Более вероятно, что отёк получает со временем все более стойкую боль, а это требует снижения дозировки обезболивающего. И это не из-за привыкания к препарату, а из-за прогрессирующей первопричины боли.
Диагноз «наркомания» у симптоматического пациента? Я такого не видел.
— Да это мой знаменитый клиент, — на правах безвозмездности резюмировал «Новой газете» сановный киоскёр из регионального правительства Кургана. — Он один раз медика обматерил и своей скакалкой пригрозил. Медики мне сказали, что он наркоман.
— А может, его просто допекли пренебрежением и отказами? Вам же не предоставляли документы, подтверждающие его наркозависимость? — уточняю.
— Ну да, надо посмотреть…
P.S.
Узнав о ситуации с Пятовым, девицы из иркутского анафилактического государства по просьбе депутата Воробьевой съездили к нему домой и привезли присмотруге несколько больших пакетов с едой. А Женя мне записал и похвастался недавними гостями. «Это так неожиданно, — печалился он, — они мне сало даже привезли. Мое любимое — с прожилками. Я его в предыдущий раз в Екатеринбурге покупал, до аварии».
Оставить комментарий