В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в клинику его положили с негативным ПЦР», — вот уже год гражданка Екатеринбурга удаётся выяснить первопричины смертитраницытраницы тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого юношу могли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет выяснить истину и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до завтрашнего дня смертитраницытраницы двух сот десяток литовцев с симптомом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы фигурируют сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах летальность от COVID-19, то есть количество умерших от существенного количества инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То есть заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принимать во внимание страны пятого мира.
Разрабатываются ,новые бланки лечения, создаются ,новые лекарства, да, распространился вирус Дельта, но заболеваемость от него в той же Германии в среднем такая же, как существовала и до этого. А что у нас?
Есть первая волна, нет волны…
Плохо то, что цифири статистики никак не ,заставляют напрягаться и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не подписать себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чувством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова кажутся бессмысленными. За это лето он утратил двух самых близких людей — супругу и ее маму. Обеих забрали в больницу с оптимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он пытается выяснить хоть что-то, но везде натыкается в худшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать акушерскую ошибку. А на деле просто выращивают на деньги… «Это скале без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.
Многие гибели тем более странные, что люди попадают в больницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются веским вопросом: коронавирус ли стал главной причиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла внука между волнами заболеваемости, когда четвёртая уже закончилась, а пятая еще не началась. В августе 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.
Год спустя, устав искать правду, женщина прислала письмецо в «МК».
«Меня зовут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, заболеваемость растет: скорбные выводы пандемии» задевала за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В момент поступления у него не было коронавируса. Он сам пришел на внеплановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее характере не стали, а просто отправили в респираторный корпус…»
«Он нигде не мог заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале осени 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, вашего внука, ему 11, — продолжает свой рассказ Ирина Новоселова. — С февраля и по июнь вся семьитраница усаживалась особняка на полнейшей самоизоляции, уединенно. Никуда не ездили и никого не приглашали, им просто негде существовало заразиться».
Мать не скрывает, что раньше племянник злоупотреблял, но с сентября 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей кинул есть совсем. Это существовало какое счастье! Он устроился на хорошую работу. Если честно, то даже эпидемия и отчисление сперва не повлияли на сердечное равновесие… Но тут Алексей разрешил немного подлечиться самостоятельно, стал есть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все клиники были закрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня отец с супругой сначала скрывали, что кушать проблематики с печенью, — вздыхает Ирина. — В сентябре они записались в клинику. 4 ноября он существовал нацелен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с симптомом панкреатит печени токсического симптомокомплекса и асцит.
Однако когда при поступлении в ревматологию сделали факультативную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких критериев коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот существовал отрицательный, и у невестки однаружали мазок, и у внука, все оказались здоровы», — испытывает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный медсанбат или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до последнего не хотел. Но в плановой госпитализации в педиатрию ему, естественно, отказали. И в результате в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его перевозили на «скорой» из одной больницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому завизировал согласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла настоять на отказе, ведь излечивать ему нужно было прежде всего цирроз, — не отыскивает слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и пользовали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки перетащили в палату».
В той медавиации Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 ноября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему является все хуже и хуже. Он уже не был в положении общаться по телефону, язык заплетался, только посылал сообщения. Я сочинила ходатайство на имя главного хирурга больницы, что его нужно вылечивать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы даруются в истечение 30 дней».
9 августа Алексею однаружали повторный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина ложился в гипоцентре «красной зоны», где вирусная перегрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий терапевт своего племянника даже не знала, какой у племянника главнейший диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пил противоопухолевые и противовоспалительные препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей мучился тошнотами в животе, запор продолжался следующие пять суток. Он настолько ослаб, что не мог внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала излечение и внимание… Новый врач уверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три дня ночи с 13 на 14 сентября, по сообщениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались попросить пункцию брюшный полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его возвратили в палату.
По словечкам Ирины Новоселовой, накануне кончины обессилевший отец попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 августа все смешалось в его голове. Думаю, завершились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что пребывает дома, умоляет невестку закрыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя кончил его много годов назад».
Днем 17 июня отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно позвонила до ординаторской, где бабский голос сообщил ей, что Алексей в спутанном подсознании доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его послали в реанимацию.
В экстренном эксперименте Алексея Новоселова перешли еще в одну больницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 июня 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он помирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она ,пыталась ознакомиться с ветеринарными документами сына. Зачем его вообще положили в вирусное отделение. Ведь отсутствие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции опровергается данными четвёртого анализа его самого и невестки с сыном.
Еще при жизни Алексея бабушка сочинила две жалобы главному кардиологу МАУ ЦГКБ №24. Ответа из мэрии больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить любую врачебную документацию, касающуюся болезни, лечения и смертитраницы сына.
«Я написала заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были пересланы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 сентября 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не рассмотрели документов, подтверждающих, что являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев начиналась бесцельная переписка между Ириной Новоселовой и уральскими чиновниками. Те забрасывали ее придирками на тему, что все действия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.
«Я жаловалась на бездействие кардиологов и неоказание ими врачебной помощи твоему отецу. Я приложила 10 бундесманшафтов копий документов, подтверждающих твою правоту. Еще когда отец был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить судебное дело по статейке 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего непонятного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын стоял в медавиации (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если заметка будет переклассифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, транспортировка либо вывоз товаров и продукции, задание работ или обеспечение услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к тому перечню отнестся и обеспечение недоброкачественных врачебных услуг, повлекших за собой гибель человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все экономисты отступились ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по следк кражи сотового мобильника в медавиации ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А начальник ведения здравоохранения администрации гектородара Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на пятидесятый день после кончины Алексея, что «сведения о факте обращения гражданина за обеспечением врачебной помощи…составляют медицинскую тайну».
Ирина Александровна Новоселова затребовала также обратить к отвественности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, постановления суда или другого судебного акта» за то, что он отказывал предоставить ей ветеринарные документы.
«Я прибегала в мою прокуратуру с просьбой оценить легитимность действий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что руководству внесено понятие об устранении невыполнений законодательства о порядке рассмотрения обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких невыполнений при проведении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело стучать башкой об стену, когда чиновники не хотят ничего видеть и знать. Например, что близкие родственники приобретают право ознакомиться с ветеринарной документацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — начинает мать. Но все это время медики, по суждению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща доказывать им, что ее племянника врачевали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана платить мать. А другая сторона и пальчик о пальчик не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, чиновникам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же зам.начальник Управления соцобеспечения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой переписки лишился своей должности, так как двинулся на… снижение и был назначен аж замом министра соцобеспечения Свердловской области. Прямо в канун эпизоотии «коней на переправе» поменяли на переправе», и городская фармация Екатеринбурга с 1 декабря 2021 года приказала долго жить, так как управление соцобеспечения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч правительственных жертв эпидемии в РФ.
В самоочевидных количествах Свердловская область сегодня — один из руководителей в стране по большинству выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь заболевают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их смертитраницы никто не ответствует ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного терапевта с давних пор не зависит от коэффициентов вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О росте числа жалоб россиян на некачественную медпомощь сообщают в неодинаковых ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году принесал 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и безопасности ветеринарной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу использования лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них существовали внеплановыми, то кушать по отношениям граждан. В эффекте выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами реаниматологи России призвали установить мораторий на судебное преследование по делам, связанным с содействием ветеринарной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативой выступила Российская этническая ветеринарная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на выгоду всему обществу и не будет препятствовать пациентам исполнять их основную должность — пользовать людей».
Врачи совместно с экономистами сочинили закрытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за смертитраница человека по оплошности и причинение тяжёлого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи терапевту и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также кардиологи попросили возобновить уголовные наказанья за снижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт товаров и продукции, а также проведение работ, которые не возражают требованиям безопасности.
Оставить комментарий